Вопреки тому, что давно ушли в небытие шахты Кизелбасса, День шахтёра здесь остаётся одним из главных праздников. Да и как иначе! Шахтёрский дух, шахтёрская дружба, трудолюбие – всё это надолго засело в генах местных жителей. Но сегодня мы говорим не о виртуальном будущем и не совсем о прошлом. Мы говорим о настоящем. Как сложилась судьба тех, кто некогда работал в шахте? На этот вопрос отвечают сами шахтёры.
Итак, наш первый герой – Рафик Аглямович Мубаракшин. 24 года проработал на шахте «Ценральная». Начинал проходчиком. Возможно, так бы и работал дальше, но заболели руки. Шахту покидать не захотел. Окончил техникум, вернулся на «Центральную» уже в качестве мастера. Затем стал помощником начальника участка.
Когда Рафика Аглямовича спрашивают, чем запомнились годы, отданные шахте, он первым делом вспоминает не трудности профессии, даже не опасность таковой, а шахтёрскую дружбу.
– Шахтёрская дружба – самая крепкая и настоящая. Я всегда гордился, что был шахтёром. Мы всегда были как одна семья. А иначе и быть не может. Знаете, в шахте главное – доверие. В забое случается всякое, и первый, кто придёт к тебе на помощь – это тот, кто трудится бок о бок. Ну и, конечно, шахтёров всегда отличало упорство в труде, в достижении цели. Горняцкий характер – особенный.
Рафик Аглямович за двадцать с лишним лет работы в шахте стал полным кавалером знака Шахтёрской славы. Был награждён медалью «За трудовую доблесть», с честью носит звание почётного шахтёра.
Когда закрылась его родная шахта, не сдался, не спрятался с желанием всё забыть. На пенсию он вышел, но остался в строю. Пошёл на коксохимический завод. Там трудился слесарем, затем мастером, позднее – начальником участка.
Шахтёр привык принимать жизнь такой, какая она есть. На судьбу не жалуется, напротив, горд, что ему досталась именно такая, и другой не желает.
В шахтёрской жизни Николая Моисеевича Губенко бывало всякое. Как он сам говорит, как у всех шахтёров. Кто спускался в забой, тот знает, что в любой момент может произойти трагедия. От этого никто не застрахован. Но, с другой стороны, это закаляет характер. Именно потому в шахте особенно ценится надёжность тех, кто рядом.
– Конечно, были страшные вещи. Помню, как-то пришли на смену. Я работал в ночь. Что такое?! Лава ходуном ходит, гуляет, как говорят шахтёры. Кровля падает, всё летит. Не успел заметить, как меня привалило. Хорошо, что был не один – с горным мастером. Он помог выбраться.
Мне тогда повезло. Но случались и более серьёзные аварии. Так, пришёл однажды на смену, узнаю, что два человека не вышли из шахты. Что случилось? Решил проверить. Прошёл на седьмой горизонт – никого. Осмотрел восьмой, тоже никого не вижу. Вдруг, смотрю, идёт кто-то с фонарём. Узнаю одного из тех, кто не вышел к пересменке. Пытаюсь что-то спросить, а он в шоке. Ничего не помнит – ни с кем был, ни как выбирался. Иду туда, откуда вышел рабочий. В конце забоя нахожу второго под завалом. К сожалению, было уже поздно.
Николай Моисеевич 18 лет проработал на шахте имени Крупской. Начинал горнорабочим. Потом был мастером, замначальника участка. Смеётся: «До больших наград не дорос – директор наш, Борис Васильевич Голубчиков, награждать любил простых рабочих. Был у него такой принцип. Но не в наградах дело». Как и его коллега, Николай Моисеевич, с теплотой вспоминает и свою шахту, и людей, с которыми довелось трудиться.
Как известно, шахту имени Крупской закрыли самой первой. После этого наш герой устроился на ГРЭС имени Кирова. Был инженером по технике безопасности. Затем и для ГРЭС наступили не лучшие времена. Пошли сокращения. Николай Моисеевич перешёл на коксохим в 2003 году. Оттуда в 2011-м ушёл на заслуженный отдых.
И вновь мы беседуем с обладателем знака Шахтёрской славы трёх степеней. Дмитрий Никифорович Мороз проработал на шахте «Центральной» сорок лет. Как сам говорит, работал ещё с такими легендами, как Миронов и Камчадалов. В 19 пришёл туда после окончания горнопромышленной школы горнорабочим очистного забоя. Затем переквалифицировался в машиниста электровоза. Далее работал электрослесарем. Спустя время – горным мастером, заместителем начальника, начальником участка. Закончил трудовую деятельность на шахте в качестве её директора.
Как и двое других моих собеседников, Дмитрий Никифорович и после закрытия шахты не спешил уходить на покой. Некоторое время поработал в администрации при Геннадии Ивановиче Мишустине. Трудился в коммунальном хозяйстве.
И всё же самые тёплые воспоминания связаны у Дмитрия Никифоровича с шахтой и друзьями-шахтёрами.
– Шахта – это навсегда. А дружба шахтёрская не стареет. И тут неважно даже, были раньше друзьями или нет. До сих пор все, как родные. Порой иду по городу, встречу кого-нибудь. Даже сам могу и не узнать, меня узнают, здороваются. Обязательно остановимся, поговорим, вспомним былое. И настроение поднимается. А как иначе! Ведь шахта – это часть нашей жизни.
Вот такие они, шахтёры-ветераны. Что отличает всех моих собеседников от других? Пожалуй, преданность своей профессии, даже спустя столько лет. Юношеская влюблённость в шахту. Тут достаточно слышать интонацию, ту теплоту, с которой они все говорят о забое, о коллегах. А ещё всем им присуща удивительная бодрость духа. И характер, в котором сочетаются сразу твёрдость, настойчивость и мягкость, радушность.
Автор: Людмила Лебедева
Фото: Владимир Имайкин